Февральскую революцию 1917 года поэт встретил восторженно, что, впрочем, вскоре сменилось разочарованием. Он участвовал в многочисленных митингах, собраниях и совещаниях деятелей искусств, выступал с чтением стихов, писал статьи. Но все это казалось ему топтанием на месте, и ощущение того, что революция только начинается, не покидало его. В августе была задумана «Мистерия-буфф», в которой современные события должны были развернуться в объемную картину мироздания.
В октябрьские дни 1917 вопроса о том, принимать или не принимать большевиков, для Маяковского не было.
«Моя революция», - признается он впоследствии в автобиографии. И все его поступки в октябрьские дни совершались под знаком огромной радости: наконец-то! 25 октября (7 ноября) он был в Смольном, видел Ленина. Все это потом он описал в поэме «Владимир Ильич Ленин». В «Газете футуристов», которая начала выходить в марте 1918, Маяковский написал «Приказ по армии искусства». В нем, в частности, были такие слова:
«Никому не дано знать, какими огромными солнцами будет освещена жизнь грядущего. Может быть, художники в стоцветные радуги превратят серую пыль городов, может быть, с кряжей гор неумолимо будет звучать громовая музыка превращенных в флейты вулканов, может быть, волны океанов заставим перебирать сети протянутых из Европы в Америку струн.
Одно для нас ясно - первая страница новейшей истории искусств открыта нами».
И поэтому - «На улицы, футуристы, барабанщики и поэты!».
Революцию Маяковский воспринял прежде всего как возможность дать поэзии подобающее место в действительности, то есть сделать так, чтобы вся до самых основ потрясенная жизнь прониклась поэзией. Слишком значительным было для поэта то, что происходило в его душе - а значит, во вселенной - и отстаивалось словом. Допустить, что цель адского по напряжению поэтического труда состоит в услаждении салонных критикесс, что поэзия принадлежит кружку избранных, он просто не мог.
Маяковский очень гордился своим двустишием, написанным незадолго до октября 1917 года:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй.
Эти стихи звучали тогда повсюду: улица, которой было «нечем кричать и разговаривать», заговорила стихами Маяковского. Лучшей награды, лучшего признания своего труда для него не могло быть! Впоследствии он говорил:
«Кому нужно, чтобы литература занимала свой специальный угол? Либо она будет во всей газете каждый день, на каждой странице, либо ее совсем не нужно. Гоните к черту такую литературу, которая подается в виде десерта!»
Впрочем, признавала Маяковского не только улица. В январе 1918 в Москве на квартире малоизвестного поэта А. Амари состоялась «встреча двух поколений поэтов». Присутствовали Бальмонт, Вяч. Иванов, А. Белый, Ходасевич, Балтрушайтис, Эренбург, Бурлюк, Каменский и другие. Маяковский читал поэму «Человек». Павел Антокольский, тоже присутствовавший на этом вечере, вспоминал:
«Он читал неистово, с полной отдачей себя, с упоительным бесстрашием, рыдая, издеваясь, ненавидя и любя. Конечно, помогал прекрасно натренированный голос, но, кроме голоса, было и другое, несравненно более важное. Не читкой это было, не декламацией, но работой, очень трудной работой шаляпинского стиля: демонстрацией себя, своей силы, своей страсти, своего душевного опыта».
После чтения Андрей Белый, бледный от волнения, сказал, что поэмой Маяковского, могучей по глубине замысла и выполнению, двинута на громадную дистанцию вся мировая литература.
Как ни странно, именно в это первое послеоктябрьское время отношения Маяковского с большевиками складывались вовсе не так безоблачно, как можно было бы думать. «Начинают заседать», - насмешливо отметил поэт в автобиографической записи, относящейся к октябрю 1917. И далее: «РСФСР - не до искусства. А мне именно до него. Заходил в Пролеткульт к Кшесинской. Отчего не в партии? Коммунисты работали на фронтах. В искусстве и просвещении пока соглашатели. Меня послали б ловить рыбу в Астрахань».
Маяковский видел свою задачу в другом. «Нам нужен не мертвый храм искусства, где томятся мертвые произведения, а живой завод человеческого духа, - заявил он на митинге в Зимнем дворце (который, кстати, был тогда спешно переименован во Дворец искусств). - Искусство должно быть сосредоточено не в мертвых храмах-музеях, а повсюду - на улицах, в трамваях, на фабриках, в мастерских и в рабочих квартирах». Поистине: стоцветные радуги над пылью городов, вулканы, превращенные во флейты...
Стремление Маяковского к тому, чтобы искусством была пронизана вся жизнь, не казалось большевикам насущным. Их больше устраивал «понятный» Пролеткульт с его делением искусства на хорошее и плохое по признаку классового происхождения авторов.
Все это не могло не разочаровывать такого страстного художника, как Маяковский. Его творческая деятельность переместилась в Москву, подальше от петроградских начальников. К этому времени относится возрождение его интереса к кинематографу. Более того: интерес приобретает практический характер. Весной 1918 Маяковский написал сценарии для трех фильмов: «Не для денег родившийся» (русский вариант «Мартина Идена» Джека Лондона), «Барышня и хулиган» и «Закованная фильмой».
Последний из сценариев предназначался специально для Лили Брик. Все три картины были сняты на частной студии «Нептун» в павильоне в Самарском переулке. Они вышли в прокат очень быстро и имели успех. Во всех Маяковский играл главные роли. Это было очень ему свойственно: самому писать сценарии, участвовать в постановке, играть главные роли, рисовать афиши... Но Маяковский не просто стремился попробовать себя в разных амплуа. Ему было важно, что кинематограф с его новыми, совершенно не раскрытыми еще возможностями приближает искусство к большому количеству людей.
Маяковский был жаден до работы и имел собственное мнение обо всем, за что брался. Часто оно не совпадало с мнением режиссера Н. Туркина, и съемки сопровождались яростными спорами. Впрочем, это не мешало Маяковскому быть невероятно пунктуальным, с огромной требовательностью относиться к себе и окружающим, что вообще было главной чертой его работы с людьми. И, конечно, он шутил, смеялся сам и смешил всех прямо во время съемок - благо кино немое.
Всю зиму 1918 Маяковский много выступал с чтением своих поэм «Человек» и «Война и мир». Чаще всего это происходило в Политехническом музее или в «Кафе поэтов».
Это кафе в Настасьинском переулке было в то время одним из наиболее привлекательных мест для тех, кто интересовался современной поэзией.
«Длинная низкая комната, в которой раньше помещалась прачечная. Земляной пол усыпан опилками. Посреди деревянный стол. Такие же кухонные столы у стен. Столы покрыты серыми кустарными скатертями. Вместо стульев низкорослые табуретки. Стены вымазаны черной краской. Бесцеремонная кисть Бурлюка развела на них беспощадную живопись. Распухшие женские торсы, глаза, не принадлежащие никому. Многоногие лошадиные крупы. Зеленые, желтые, красные полосы. Изгибались бессмысленные надписи, осыпаясь с потолка вокруг заделанных ставнями окон. Строчки, выломанные из стихов, превращенные в грозные лозунги: «Доите изнуренных жаб», «К черту вас, комолые и утюги», - так описал московское пристанище футуристов поэт Сергей Спасский.
Ни один вечер здесь не повторялся. И венцом почти каждого вечера было чтение Маяковским своих стихов.
«Это была разговорная речь, незаметно стянутая ритмом, скрепленная гвоздями безошибочных рифм... - писал С. Спасский. - Это значительно, даже страшновато, пожалуй. Тут присутствуешь при напряженной работе. При чем-то, напоминающем по своей откровенности и простоте процессы природы. Тут присутствуешь при явлении откровенного, ничем не заслоненного искусства».
Весной 1918 произошло важнейшее событие в жизни поэта. После съемок картины «Закованная фильмой» Лиля Юрьевна объявила Осипу Максимовичу о своей любви к Маяковскому. По ее словам, отношения с мужем с 1915 перешли в чисто дружеские, и любовь к Владимиру Владимировичу не должна была омрачить отношений между людьми, которые за эти годы стали необходимы друг другу. В дневниковой записи «Как было дело» Л. Брик объяснила это следующим образом:
«Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о “треугольнике”, “любви втроем” и т. п. - совершенно не похоже на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше чем брата, больше чем мужа, больше чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе. Эта любовь не мешала моей любви к Володе... Ося говорил, что для него Володя не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление... и я не знаю более верных друг к другу, более любящих друзей и товарищей».
С этого времени Брики и Маяковский приняли решение всегда жить вместе и не расставаться ни при каких обстоятельствах. Невозможно теперь сказать наверняка, с каким чувством решался на это каждый из них. Но это был сознательный выбор незаурядных людей, спорить с которым на расстоянии многих лет, холодно взвешивая «за» и «против», бессмысленно.
Годы спустя у каждого из них появились иные любовные отношения, не всегда проходившие безболезненно для других. Но желание возвращаться под общий кров оста валось неизменным. Каждый старался устраивать свою жизнь так, чтобы утром и вечером бывать дома, вместе садиться за завтрак и ужин.
Так начался общий быт, о который разбилась любовная лодка Маяковского.
Летом Брики и Маяковский переехали на дачу в Левашово под Петроградом. Здесь началась семейная жизнь Владимира Владимировича и Лили Юрьевны. В это время Маяковский работал над «Мистерией-буфф» - пьесой, которая «впервые в песнопение революционной мистерии переложила будни».
Пьеса была впервые прочитана в квартире на улице Жуковского 27 сентября 1918. На чтении присутствовали нарком Анатолий Васильевич Луначарский и режиссер Всеволод Эмильевич Мейерхольд.
Присутствие последнего стало знаменательным событием для Маяковского. Величайший режиссер XX века, Мейерхольд сразу почувствовал в поэте огромное театральное дарование. Через несколько дней, представляя «Мистерию-буфф» актерам Александрин- ского театра, где ее предполагалось поставить, Мейерхольд сказал: «Товарищи, мы знаем Гете, мы знаем Пушкина, разрешите представить крупнейшего поэта современности Владимира Владимировича Маяковского». Актеры были шокированы таким представлением не меньше, чем самим текстом пьесы, в которой героями являлись семь пар чистых (абиссинский негус, индийский раджа, турецкий паша, русский купчина и другие), семь пар нечистых (трубочист, фонарщик, шофер и другие) дама-истерика, черти, святые, вещи и Человек просто, а в качестве места действий были указаны вся Вселенная, Ад, Рай, Земля обетованная.
Мейерхольд все-таки поставил «Мистерию-буфф» в театре Музыкальной драмы. Маяковский играл в ней Человека просто. Кроме того, из-за опоздания на представление одного из исполнителей ему неожиданно пришлось сыграть в премьерном спектакле еще и роль одного из святых. Спектакль прошел трижды, имел успех и одновременно сопровождался всяческими помехами со стороны «коммуниствующей интеллигенции». Слишком все это оказалось «непохоже», слишком очевидно переворачивало основы психологического театра. Впрочем, было ли в творчестве Маяковского хоть что-нибудь не «слишком» и не переворачивающее каких-нибудь основ?
В октябре 1918 Маяковский вместе с Бриком обратился к Луначарскому с предложением организовать издательство книг нового искусства «ИМО» («Искусство молодых»). Отношения Маяковского с Луначарским складывались в то время довольно напряженно (впоследствии Маяковский придал Победоносикову, одному из персонажей пьесы «Баня», некоторые черты Луначарского), но согласие и деньги нарком просвещения все-таки дал. Первыми книгами «ИМО» собиралось выпустить «Мистерию-буфф» и «Революционную хрестоматию футуристов “Ржаное слово”».
Кроме работы в «ИМО», всю зиму 1918/19 Маяковский и Осип Брик выпускали газету «Искусство коммуны», в которой печатались программные заявления нового искусства. И всю эту зиму Маяковский выступал в рабочих районах Петрограда с чтением своих произведений. Для одного из таких выступлений он написал «Левый марш» - прямо по дороге на очередное рабочее собрание. Маяковский очень гордился тем, что его вещи встречают полное понимание в совершенно не подготовленной рабочей аудитории.
Слышавшие авторское чтение Маяковского вспоминают, что смысл стихов передавался им рельефно, в четком каркасе ритма. «Повышенный», патетический тон чередовался с «низким», разговорным - ив этой неповторимой интонации заключалась главная особенность его исполнительской манеры. На широкий интонационный диапазон Маяковского обращал внимание и Игорь Ильинский, спустя десять лет сыгравший главную роль в пьесе «Клоп».
В марте 1919 Маяковский и Брики окончательно переехали в Москву. Они поселились в Полуэктовом переулке, в той самой квартире, которую впоследствии Маяковский опишет в поэме «Хорошо!»: «Двенадцать квадратных аршин жилья. Четверо в помещении
Лиля, Ося, я и собака Щеник». Жизнь в одной комнате объяснялась просто: невозможно было отапливать большую квартиру в голодной и холодной Москве девятнадцатого года. Щеника подобрал на улице Маяковский, любивший животных, и привел домой. Лиля Брик вспоминала: «Они были очень похожи друг на друга... Оба скулили жалобно, когда просили о чем-нибудь, и не отставали до тех пор, пока не добьются своего. Иногда лаяли на первого встречного просто так, для красного словца. Мы стали звать Владимира Владимировича Щеном». Он почти всегда подписывал этим прозвищем письма и телеграммы к Лиле - даже из-за границы, заставляя недоумевать телеграфистов.
Кроме жилья в Полуэктовом переулке, у Маяковского появилась своя комната в Лубянском проезде, которую помог получить Роман Якобсон. Эта комната до конца жизни оставалась рабочим кабинетом Маяковского. В ней он написал поэму «Про это». В ней покончил с собой.
Из Полуэктова переулка в сентябре 1920 переехали в Водопьяный (описан в поэме «Про это»), затем, в 1926 - в Гендриков.
Как много мнений и взглядов существует на революцию 1917 года! Сколь много вариаций ее развития, сколь много всевозможных путей для этого развития было найдено при ее рождении! И разве мог кто-нибудь предугадать, каким именно путем она пойдет? Нет. Для одних революция была величайшим счастьем, делом всей жизни, для других катастрофой, третьих не волновало, произойдут ли какие-либо изменения в стране или нет. Но все же для большинства революция в России стала величайшим потрясением, выдержать которое смогли лишь исключительно сильные и храбрые люди.
Чем же была революция для Владимира Маяковского?
Владимир родился в грузинском селе Багдади в семье лесничего. С детства Маяковский не видел богатства, роскоши, после смерти отца жил в бедности и голоде. Семья переехала в Москву, где Владимир пытался учиться, но был исключен из гимназии за неуспеваемость. С ранних лет мальчик видел вокруг себя бедность и несовершенство царского режима. Его вдохновляли идеи революции, сестра приносила домой запрещенные листовки, и он с интересом изучал их, все больше и больше проникаясь революционной идеей равенства, братства, солидарности. Живя в бедности, Маяковский ненавидел свою жизнь, ненавидел богатых людей, купающихся в деньгах и роскоши. В поэме «Люблю» есть такие строки: «Я жирных с детства привык ненавидеть, всегда себя за обед продавая». В 14 лет Маяковский вступает в РСДРП, где начинает свою революционную деятельность в подпольных типографиях. Вскоре его арестовывают, и, выйдя на волю, Владимир понимает, что жизнь его навсегда теперь связана с революцией и поэзией. Он начинает писать осмысленные стихи, бросая ими вызов обществу и миру.
Творчество Маяковского непривычно и необычно для человека, привыкшего к классическим канонам литературы. Каждым своим стихотворением и поступком поэт бросает вызов толпе, ее серости и обыденности. Он переходит на совершенно новый язык, на абсолютно новую лексику, придумывая новые слова, пренебрегая старым синтаксисом, безжалостно высмеивая классические стили написания. Стихотворения изобилуют нелитературной лексикой, низшей лексикой, которой достигается максимальный эффект отвращения и ненависти Маяковского к буржуям и лицемерам:
Слава, Слава, Слава героям!!
довольно воздали дани.
поговорим
Вообще все творчество Маяковского строится на любви к Родине, любви к революции, к революционной России. Для него революция - бог, вера, надежда, за нее он все готов отдать. И, чтобы построить революцию, Маяковский готов на любые жервты. Он призывает людей к борьбе с существующим неправедным, по его мнению, режимом, к борьбе против царизма, борьбе за установление лучшего нового будущего:
Выньте, гулящие, руки из брюк -
берите камень, нож или бомбу,
а если у кого нету рук -
пришел чтоб и бился лбом бы!
Идите голодненькие,
потненькие,
покорненькие,
закисшие в блохастом грязненьке!
Понедельники и вторники
окрасим кровью в праздники!
Но у революции есть еще один, скрытый враг, враг, бьющий изнутри, изподтишка, как считает Маяковский. Этот враг в светлой будущее попасть не должен - вот о чем твердит, кричит поэт, призывая людей уничтожить этого врага. И врагом этим является мещанство. Владимир ненавидит мещан, устроившихся после революции также, как жили до нее, ворующих, жирующих, абсолютно ничего не сделавших для свержения былого и построения нового, тихой сапой наживающихся на свободных рабочих людях. Он всеми силами пытается показать свое отношение к ним, он боится за революцию, боится за мир, пока в нем живут такие продажные и подлые люди.
И вечером
та или иная мразь,
за пианином обучающуюся, глядя,
от самовара разморясь:
«Товарищ, Надя!
К празднику прибавка -
24 тыщи…»
У Маяковского мещане ассоциируются именно с самоваром, с пианино и канарейками, с необразованными, неумными людьми. Пытающимися выдавать себя за элиту общества. Он предлагает «свернуть голову» этой самой канарейке, уничтожить отвратительных представителей мещанства на корню. Даже Карл Маркс в рамочке на стене кричит не своим голосом от ужаса, наблюдая этих самых мещан:
Маркс со стенки смотрел, смотрел…
разинул рот,
да как заорет:
«Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
головы канарейкам сверните -
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!»
Но с другой стороны Маяковский видит не только плюсы, но и минусы революции. В стихотворении «Прозаседавшиеся» он высмеивает всевозможные инстанции, огромную бюррократическую лестницу, в которую превратилось общество, всевозможные сокращения названий, сотни учреждений, в которых не занемаются ничем, а просто заседают:
Снова взбираюсь, глядя на ночь,
на верхний этаж семиэтажного дома.
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» -
«На заседании
А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».
Маяковскому страшно: если вместо того, чтобы строить светлое будущее, менять страну, люди постоянно сидят, заваленные бумажками на каких-то глупых заседаниях, то зачем же тогда надо было все рушить? Зачем тогда строить что-то новое, если все опять возвращается на круги своя?
Стихотворения Маяковского проникнуты сатирой, иронией, ненавистью и насмешками. Но апогеем всего его творчества является названное им феерическим произведение «Клоп». Эта комедия написана им как попытка заглянуть в будущее, сделать предварительный прогноз того, что же грядет? Маяковский задается вопросом: смогут ли люди построить идеальное общество? Будет ли оно таким хорошим и правильным, как кажется всем? Останется ли в этом обществе человек человеком или превратится в бесплотную тень, чье «Я» навсегда исчезнет в сером безбрежном море «Мы»? Автор и сам пытается ответить на эти вопросы, поквазывая свои собственные взгляды на развитие событий.
Главным героем произведения является бывший рабочий, партиец, а ныне авантюрист Присыпкин, мечтающий выгодно жениться на дочке парикмахера и стать нэпманом. В своей глупости и жадности, необразованности и приземленности, Присыпкин как говорится идет по головам, ставя перед собой цель, добивается ее любыми путями. Так он бросает свою девушку, друзей, все, лишь бы разбогатеть. Но на его свадьбе случается глупый пожар, и все гости кроме него одного погибают. Присыпкин же вмерзает в лед и оказывается размороженным через 50 лет. Насколько же пошл и груб он в новом наступившем обществе, насколько отличается от других людей! Он в безумии кричит: « 12 мая 1979 года! Это же за сколько у меня в профсоюз не плочено! Пятьдесят лет. Справок-то, справок спросют!» и потом, позже: «Куда я попал? Куда меня попали? Что это?». Это новое общество, куда попадает полоумный Присыпкин, скучно и однообразно. Люди там заменены машинами, превратились в серую массу, везде раструбы громкоговорителей, даже танцы репетируют строем на площади под марш! А любовь расценивают лишь как половое влечение: «Профессора говорят, что это приступы острой «влюбленности», - так называлась древняя болезнь, когда человечья половая энергия, разумно распределяемая на всю жизнь, вдруг скоротечно конденсируется в неделю в одном воспалительном процессе, ведя к безрассудным и невероятным поступкам».
И что же приносит в этом мир пошлый и глупый мещанин прошлого? Только алкоголизм, шум и глупость. А само это общество? Как оно вопспринимает его? Только как животное, «обывателиус вульгарис», разжиревший и упившийся на теле всего человечества.
Маяковский боится, боится и за общество, которое может стать столь серым и безжизненным, и за то, что сами мещане вроде Присыпкина, разрушат великое творение предков. Стараясь донести до нас свои мысли, Маяковский предостерегает нас, предостерегает своих современников о том, что может случиться с миром, о том, чего нельзя допустить ни в коем случае.
Маяковский искренне любил Россию, революцию, боялся за будущее русского народа, за завтрашний день. Он призывал нас быть честными, порядочными, сильными. Поэт надеется, что наступающее будущее будет прекрасным и светлым для всех людей этого мира:
кто вышел
в сплошной
лихорадке
Отечество
которое есть,
но трижды -
В автобиографии «Я сам» под заголовком «Октябрь» Маяковский пишет: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня не было. Моя революция». Революция для Маяковского - это крушение старого мира, которое ожидалось во всем дооктябрьском творчестве, поэтому с ним связано ощущение грани, перелома во всем, в том числе и творчестве. Поэт видит двоякое отношение к революции- «Обывательское: - «О, будь ты трижды проклята!», «И мое, поэтово: - «О четырежда славься, благословенная!», но он спорит с обывателем и в конце стихотворения «Ода революции» поет славу ей. Примечательно и то, что пишет о революции Маяковский оду, которая изначально предполагает прославление, причем прославление общенациональной величины. Воскрешение этого жанра, ассоциирующегося с монументальным и грандиозным классицизмом, особое понимание времени Маяковского. При революции время идет очень быстро («Наш бог бег»), все постоянно находится в движении, с чем связана тема движения потока и потопа.
Потоп - это полная гибель старого мира, но это - гибель во имя рождения, и поэтому революция - это и молодость нового мира, дара строящегося.
Время меняет все вокруг и ставит вопрос: «Что делать поэту после революции?» И рождается новое понимание поэта.
Маяковский решительно перечеркивает старую культуру: «В «Полное собрание сочинений», как в норки, классики забились». Но жалости нет!
«...Футуристы прошлое разгромили, пустив по ветру культуришки конфетти», но «мы смерть зовем рожденья во имя», и революция позволяет «расправить спину искусства», создать новое искусство. Роль армии искусства в революции - сражаться наравне со всеми и вести народ за собой. Нет смысла в домашнем искусстве, и Маяковский провозглашает: «На улицы, футуристы, барабанщики и поэты!»
Поэт обязан в сером хламе мира лить свое солнце стихов. При революции искусство приобретает огромный размах: «Улицы - наши кисти, площади - наши палитры».
Маяковский впервые провозглашает то, что поэзия - это работа. «Кто выше - поэт или техник, который ведет людей к общественной выгоде? - Оба». «Мы равные. Товарищи в рабочей массе. Пролетарии тела и духа». Поэт и рабочий должны быть вместе. Поэзия становится «сложнейшим, но производством».
После революции поэт наконец сливается со своим народом. Слова «мы», «наш» появляются в первом же стихотворении о революции- «Наш марш». Народ, все 150 ООО ООО - имя автора стихов, народ же становится и новым героем поэзии Маяковского: «В бою славлю миллионы, вижу миллионы, миллионы пою». Резко меняется и понимание Бога. Народ - это миллионы безбожников, язычников и атеистов, и поэтому время призывает нового бога: «Выдь не из звездного нежного ложа, боже железный, огненный боже, боже не
Марсов, Нептунов и Вег, боже из мяса - бог-человек!» Новый бог людей, новый советский человек - Всехсветный Иван.
Революция не только изменяет представления о поэте, она рождает новое, непохожее искусство. «Дайте новые формы, дайте новое «искусство»- вот требование времени. Переиначиваются все поэтические атрибуты: «В новом свете раскроются поэтом опоганенные окаянные розы и грезы, - розы столиц в лепестках площадей».
Революция дает искусству новые жанры - марш, оду, приказ, возобновляется героический жанр (150 ООО ООО). Так как поэт сливается со своим народом, Маяковский-лирик и Маяковский-эпик после революции - одно лицо.
Революция врывается в стихи звучанием. Отсюда- новое построение поэзии: грохот, гром, нагромождение, звуков. «Есть еще хорошие буквы: Эр, Ша, Ща». Возрастает роль аллитерации, к примеру: «Жаром, жженьем, железом, светом, жарь, жги, режь, рушь!» В стихотворении «Наш марш» слова сближаются не только по смыслу, но и по звуку: «бог - бег, топот - потоп, бой - бей». В ритм стиха врывается барабанный бой: «Наш бог бег, сердце наш барабан».
Мосты к отступлению сожжены, дорога одна - в будущее. Будущее - судья революции - подтверждает эту право ту.
Примерный текст сочинения
В русской поэзии XX века Маяковскому принадлежит особая, исключительная роль. Он первым из поэтов XX столетия отдал свой могучий талант революционному обновлению жизни, начатому Великим Октябрем. В наши дни при диаметрально противоположной оценке этого переломного события истории видны глобальные масштабы совершенного им подвига. Слияние поэзии Маяковского с социалистической революцией свершилось, в частности, потому, что он уже до Октября обладал редкостным поэтическим талантом и участвовал в освободительной борьбе.
Эти обстоятельства сыграют огромную роль, когда придет пора зрелости - поэтической, гражданской и человеческой.
Талант поэта стремительно обретал самостоятельность. Несмотря на некоторую затемненность и абстрактность поэтической мысли, уже трагедия "Владимир Маяковский", а особенно последовавшие за ней поэмы "Облако в штанах", "Флейта-позвоночник", "Война и мир", "Человек" открывали совершенно новую страницу в истории литературы. Поэма "Облако в штанах" достигла такой масштабности и социального накала не только потому, что она содержит пророческие слова о близящейся революции, но и по самому характеру восприятия капиталистической действительности и отношения к ней поэта. Империалистическая война, по признанию Маяковского, отодвинула в сторону споры об искусстве. Поэтом целиком завладели темы социального характера. Лейтмотивом его творчества становится крик: долой буржуазную цивилизацию, враждебную самому прекрасному, что создано природой и историей, - человеку. В поэзии Маяковского все сильнее звучат трагедийные ноты не примирения, а борьбы. Как личную трагедию воспринимает поэт участь миллионов людей, которых кучка "жирных" обрекает на самоистребление.
В социалистическую литературу Маяковский входит как революционный романтик, решительно отвергнувший мир капитализма, залившего кровью планету; входит, глубоко уверенный в том, что на смену этому безумному, бесчеловечному миру уже идет мир подлинных хозяев планеты и Вселенной. "О, четырежды славься, благословенная!" - такими словами встретил Маяковский Великую Октябрьскую социалистическую революцию. С Октября 1917 года начинается новый этап в его творчестве, этап, обусловленный прежде всего изменением действительности. Резко меняется тональность стихов поэта. "Ода революции", "Левый марш", "Мистерия-Буфф" - это первые образцы социалистического искусства Великого Октября, которые захватывают своей искренностью, глубочайшей верой в будущее. Маяковский, как и прежде, романтик, но теперь это романтизм утверждения и созидания нового мира. "Необычайнейшее", почти фантастическое в его произведениях тех лет вырастает из жизни, переплавляемой революцией. В вихревые дни исторического перелома Маяковский убежденно встает в ряды первых деятелей литературы и искусства, включившихся в гигантский процесс революционного обновления жизни. Он глубоко убежден, что революция и поэзия нужны друг другу, он верит в действенность слова. Но, чтоб оно стало подлинно действенным, все должно быть перестроено: лирика и эпос, поэзия и драматургия. Ведь никогда перед художником не стояла столь огромная задача - содействовать объединению миллионов людей на основе новых социальных и нравственных принципов, принципов взаимосвязи и взаимообогащения. В этом искреннем желании непосредственно участвовать в революционном обновлении жизни и искусства во имя счастья миллионов - источник новаторства Маяковского. Тем и дорого нам творчество Маяковского, что этот поэт предпринимает поиски путей оздоровления поэзии и стремится слить свою судьбу с судьбой народа.
Маяковский сделал смелый и решительный шаг, превратив поэзию в активную участницу митингов, демонстраций, диспутов. Поэзия вышла на площади, обратилась к колоннам демонстрантов. "Улицы - наши кисти. Площади - наши палитры" - эти метафоры относятся и к слову поэта. Именно эти поиски средств безотказного воздействия поэтического слова на сознание, чувства, действия масс и составляют важнейшую черту "творческой лаборатории" Маяковского. Его слово, действительно, "полководец человечьей силы", его голос - голос эпохи. Герой поэзии Маяковского при ее сосредоточенности на судьбе народа, судьбе миллионов - это поэт, образ которого обретает личность. "Это было с бойцами, или страной, или в сердце было моем" - таково "я" Маяковского в поэме "Хорошо!". Это "я" советского человека в наивысшем проявлении его убеждений и чувств. Высоко ценя активность личности, он прекрасно понимает значение революционных событий для формирования сознания, психики человека. Вот почему его послеоктябрьские поэмы почти всегда многолюдны и событийны. В поэме "Хорошо!" нашел особенно широкое применение принцип изображения советской действительности в диалектическом единстве героического и повседневного, точнее, героического в повседневном, обыденном. "Я дни беру из ряда дней, что с тыщей дней в родне. Из серой полосы деньки". "Тыщи дней" - это десять послеоктябрьских лет. И почти каждый серенький день достоин войти в историю. "Хорошо!" - поэма о любви. О любви к родине, преображенной революцией. О преданности народу, ее совершившему. И о надежде, что история, которую отныне творит народ, не будет больше безразлична к судьбе человека. Как увековечить это? Нужны новые поэтические формы. Потому-то решительно заявляет поэт:
Ни былин,
ни эпосов,
ни эпопей.
Телеграммой
Воспаленной губой
по имени - "Факт".
У Маяковского события революции и послеоктябрьской истории страны, даже самые незначительные, служат утверждению большой поэтической идеи. В поэме "Хорошо!" - это идея возникновения нового, дотоле неизвестного человечеству государства, ставшего для трудящихся подлинным отечеством. Оно еще очень молодо, отечество трудового народа. Об этом ненавязчиво напоминают вкрапленные в ткань поэмы ассоциации с юностью, молодостью. Это образ ребенка на субботнике, метафоры: земля молодости, страна-подросток, весна человечества. Такой подход к фактам действительности имел принципиальное значение. Реализм поэмы - это реализм утверждения действительного мира, прекрасного и справедливого. "Жизнь прекрасна и удивительна!" - таков лейтмотив послеоктябрьского творчества Маяковского. Но, любовно подмечая ростки нового прекрасного в жизни страны, поэт не устает напоминать и о том, что "дрянь пока что мало поредела", что еще "очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг". Человеческим величием, страстной убежденностью, благородством потрясает каждый стих, каждый образ последнего шедевра Маяковского, его разговора с потомками - "Во весь голос". Эта поэма - одно из самых ярких и талантливых выступлений поэта в защиту социалистической направленности творчества. Это не только разговор с потомками, но и исповедь-отчет революционного поэта перед самой высокой инстанцией - центральной контрольной комиссией коммунистического общества.
Явившись
в Це Ка Ка
светлых лет,
над бандой
поэтических
рвачей и выжиг
я подыму,
как большевистский партбилет,
все сто томов
партийных книжек.
Партийность в поэме-исповеди - это не только политический и эстетический, но и нравственный принцип, определяющий главную черту поведения художника - бескорыстие, а значит, и подлинную свободу.
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на дом,
свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо.
В этих признаниях выражена твердая уверенность поэта в том, что борьба за коммунизм - высший, поистине универсальный критерий прекрасного. Очищая нравственную атмосферу от таких стимулов буржуазного мира, как корысть, карьеризм, жажда личной славы, она создает условия для полного проявления художниками своих способностей и талантов, способствующих расцвету искусства.
Все, сделанное Маяковским в искусстве, - это подвиг величайшего бескорыстия. И как бы ни была трагична личная судьба поэта, в истории всемирной литературы трудно найти пример такого удивительного соответствия между потребностями эпохи, ее характером и - личностью поэта, сущностью его таланта, как бы созданного историей для того времени, когда он жил и творил.
(это не правда... - стихи Маяковского греют необычностью и страстностью и обнаженной искренностью и этим заражают - Ю.К.)
Владимир Маяковский ворвался в поэзию вместе со своим высоким ростом, решительной походкой, азартом, широким жестом и пламенной речью. Эта личность потрясла весь поэтический мир и оставила весомый след в творчестве Серебряного века.
Бунтарская натура Маяковского проявлялась во всем: внешнем виде, манере одеваться, декламировать стихи. Он был нагл, эпатажен и груб, но в то же время очень ранимым человеком.
Сегодня исполняется ровно 85 лет со дня смерти Владимира Владимировича. В память об этом AdMe.ru собрал для вас интересные истории и снимки из жизни поэта. (продолжение ниже - Ю.К.)
ПОЭТ МАЯКОВСКИЙ - И ПРЕСТУПНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917
================================================
боже как отрадно видеть материал человеческий
действительно Маяковский
Величайший гений в поэзии
его конечно многие отвергают
из-за служения революции
и это было бы справедливо
т.к. любая революция это преступное зло
вроде чумы и эпидемии умопомешательства
но всякий поэт служа истине и человечеству
Должен еще и найти форму которая бы позволяла
ему общаться своей поэзией с народом (Брехт)
Есенин отвергал революцию... и за то его убили
хотя он уже искал компромиссы какие мог
и написал поэму про 26 бакинских комиссаров
"их могилы пескам не занесть...
26 их было 26..."
но не помогло - убили
поскольку основной принцип был Есенина верный и незыблемый
Не прислуживать:
"всю душу я отдам и октябрю и маю
но только лиры милой не отдам..."
Маяковский стал служить революции
Но не прислуживать
он стал требовать красивые лозунги приводить в жизнь
А у любой революции лозунги безупречные
(даже у революции 2014 - "в Евросоюз без воров олигархов!"
правда детали не годятся - "бандеровцы - герои")
так и в революции Маяковского "вся власть народу!"
Прекрасный лозунг хотя Сталин власть положил
в карман номенклатуры и НКВД и это уже не годится...
но Маяковский требовал выполнения лозунгов
и критиковал наотмашь:
"глядя на подобные истории
хочется кричать не благим - а просто матом
где я нахожусь? в лонах дооктябрьских консисторий?
или в лонах красных наркоматов?"
матом крыть обманувшую народ
бюрократию захватившую власть?
конечно же его убили...
===
Перепутье
Продолжение
Поэзия Владимира Маяковского
Новый слог
Когда Маяковский ввел в употребление свою знаменитую стихотворную «лесенку», коллеги-поэты обвинили его в жульничестве — ведь поэтам тогда платили за количество строк, и Маяковский получал в 2-3 раза больше за стихи аналогичной «длины». По словам Маяковского, рифма должна заставлять все строки, которые оформляют одну мысль, быть вместе. Он ставил самое характерное слово в конце строки и во что бы то ни стало доставал к нему рифму.
Осип Брик, Лиля Брик и Владимир Владимирович
Злая Лиля
Маяковскому с женщинами и везло, и не везло одновременно. Биографы в один голос называют его самой большой любовью Лилю Брик. Именно ей поэт писал: «Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь». А Лиля Юрьевна благополучно жила со своим мужем Осипом Бриком. После его смерти в 1945 году она скажет: «Когда застрелился Маяковский — умер великий поэт. А когда умер Осип — умерла я».
Маяковский выступает перед красноармейцами
Любимец толпы
Владимир Гольцшмидт шел рядом с Маяковским и рассуждал вслух о своих успехах:
— Вот я всего месяц в Москве, и меня уже знают. Выступаю — сплошные овации, сотни записок, от барышень нет отбою. Как хотите — слава...
Навстречу в гору поднимался красногвардейский патруль. Маяковский подошел к краю тротуара и обратился к красногвардейцам:
— Доброе утро, товарищи!
Из ряда красногвардейцев ответили дружно и весело:
— Доброе утро, товарищ Маяковский!
Поэт повернулся к «футуристу жизни» и, усмехаясь, сказал:
— Вот она, слава, вот известность... Ну что ж! Кройте, молодой человек.
Футурист Владимир Маяковский
Пушкина я знаю наизусть
В Тифлисе проходил вечер под названием «Лицо литературы СССР». Маяковскому стали задавать различные вопросы:
Вопрос: «Как вы относитесь к Демьяну Бедному?»
Маяковский:
«Читаю».
Вопрос: «А к Есенину?» (Прошло около двух месяцев после его смерти).
Маяковский:
«Вообще к покойникам я отношусь с предубеждением».
Вопрос: «На чьи деньги вы ездите за границу?»
Маяковский:
«На ваши!»
Вопрос: «Часто ли вы заглядываете в Пушкина?»
Маяковский:
«Никогда не заглядываю. Пушкина я знаю наизусть».
Владимир Владимирович на выставке
«20 лет работы» незадолго до своей смерти
Впервые
Политехнический институт, Владимир Маяковский выступает на диспуте о пролетарском интернационализме:
— Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин я чувствую себя грузином...
Вопрос из зала:
— А среди дураков?
Ответ:
— А среди дураков я впервые.
Муза Татьяна Яковлева
Недосягаемая муза
Помимо Лили Брик у поэта были еще возлюбленные. С одной из них он познакомился в Париже, когда ездил туда на чтения. Звали эту музу Татьяна Яковлева. Полюбил ее, как всегда, страшно. А она его деликатно отвергла. Маяковский отнес весь свой значительный гонорар за французский «тур» в цветочную компанию и попросил каждый день отправлять ей цветы. И они отправляли. В том числе и во время Второй мировой. Эти цветы спасли ей жизнь — Яковлева меняла их на еду. Потом, конечно, деньги кончились, но она продолжала получать цветы до самой смерти — это было выгодно уже самой цветочной компании.
Взгляд поэта
Кто хочет получить в морду?
Футурист Маяковский был известен грубыми выходками и необычным внешним видом. Как-то раз он вышел на эстраду «читать свои вирши публике, собравшейся потешиться им: выходит, засунув руки в карманы штанов, с папиросой, зажатой в углу презрительно искривленного рта. Он высок ростом, статен и силен на вид, черты его лица резки и крупны, он читает, то усиливая голос до рева, то лениво бормоча себе под нос; кончив читать, обращается к публике уже с прозаической речью: „Желающие получить в морду благоволят становиться в очередь“».
И все же — Лилечка
Поэт подарил своей возлюбленной Лиле Брик кольцо с ее инициалами — «Л Ю Б». Будучи расположенными по кругу, эти буквы складывались в бесконечное «ЛЮБЛЮ».
На следующий день после смерти поэта в газетах была опубликована его предсмертная записка . Вот отрывок из нее:
«Всем.
В том, что умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил. Мама, сестры и товарищи, простите — это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет. Лиля — люби меня. Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся. Как говорят — инцидент исперчен, любовная лодка разбилась о быт. Я с жизнью в расчете, и ни к чему перечень взаимных болей, бед и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский».
