В тот день, когда рождался этот человек, в его родном городе случился сильнейший пожар, и люди, спасая его мать с еще не родившимся ребенком, переносили ее, лежащую в кровати, из одного укрытия в другое. Многие толкователи именно этому событию приписывают тот факт, что, став взрослым человеком, он так стремился к перемене мест. Символ же этого пожара присутствовал в его картинах в виде красного петуха. Этим человеком стал знаменитый живописец Марк Шагал, проживший без малого 100 лет, создавший огромное количество произведений живописных, скульптурных, керамических, мозаичных творений. Он также иллюстрировал произведения, делал витражи и даже писал стихи. Существует несколько мало известных для широкой публики моментов, связанных с его жизнью и творчеством.
Споры о месте рождения
Марк Шагал, настоящее имя которого Мойша Сегал, появился на свет первым из 10 ребятишек, рожденных Фейгой и Хацкелем Шагалами, которые были двоюродными сестрой и братом. Местом рождения Марка длительный период считался населенный пункт Лиозино. Однако биографы художника смогли доказать, что он увидел мир на окраине Витебска, именуемом Песковатика.
Самородок из провинции
Предполагается, что талант художника передался молодому Мойше Сегалу от его прадеда Хаима, в свое время довольно знаменитого еврейского живописца, занимавшегося росписями синагог. Азами же изобразительного искусства юный художник овладел в художественной школе витебского мастера Юделя Пэна. Эта наука пошла ему впрок. Достигнув совершеннолетия, юноша, взяв свои работы, отправился в столицу страны Санкт-Петербург и настолько поразил ими членов приемной комиссии, что его приняли сразу на 3 курс Рисовальной школы.
Первая натурщица художника
Скромная жизнь в многодетном семействе не позволяла Шагалу оплачивать услуги натурщиц, поэтому первой из них стала его любовница Тея Брахман, дочь местного врача Вольфа Брахмана. Понимая, что начинающий художник не в состоянии оплатить ее услуги, она позировала Шагалу совершенно бесплатно. Она же, кстати, сделала Марку и другое одолжение: познакомила его с девушкой, ставшей впоследствии стала его супругой.
Шагал – революционер и комиссар
Новая жизнь, наступившая после двух революций 1917 года, подняла молодого художника на гребень волны. Полный идей по преобразованию искусства он вернулся на родную землю в качестве губернского уполномоченного комиссара по делам искусств. Мандат ему выдавал лично нарком Луначарский. Вновь назначенный уполномоченный активно взялся за работу. Уже в конце января 1919 с его подачи в Витебске открылось художественное училище, которым определенное время руководил он сам. Им же были изданы несколько декретов губернского уровня, касающиеся развития искусства на Витебщине.
Сбывшееся предсказание цыганки
Бытует поверье, будто бы еще в детские годы одна цыганка нагадала будущему художнику долгую жизнь, насыщенную событиями, три бракосочетания и смерть во время полета. Данное предсказание исполнилось в точности. Художник был трижды женат. Первой его супругой стала Белла Розенфельд, с которой Шагала познакомила любовница и первая натурщица Тея Брахман. С Беллой мастер прожил 29 лет (с 1915 до 1944), пока она не умерла от заражения крови. Кстати, поначалу девушка тоже исполняла роль натурщицы.
Следующей супругой стала дочка бывшего консула Британии в США Вирджиния Макнилл-Хаггард. К тому моменту она была уже разведена с одним ирландским художником. Второй брак продлился недолго и завершился уходом жены к новому любовнику вместе с их общим ребенком. Однако одиночество Шагала продлилось недолго, и в 1952 он женился третий раз, уже на дочери фабриканта Лазаря Бродского Валентине, ласково именуемой Марком Вавой.
Скульптуры и керамика
Марк Шагал обладал огромным творческим потенциалом. Наряду с написанием картин серьезно занимался керамикой и резьбой по камню. Последний вид его творчества мало известен широкой публике, хотя существует около сотни работ в данном направлении. Резьба по камню увлекла его в 1949 во время своего проживания в Вансе на французском Лазурном побережье. Тогда он был очарован разнообразными видами камней, и сам решил заняться резьбой. Его творения перекликаются с библейскими сюжетами, показывают отношения между сильной и прекрасной половинами человечества.
Витражные работы
В 1960-х годах мастера увлекли монументальные виды искусства, в частности, витражи и мозаика. Вскоре он получил от израильского правительства заказ на создание мозаичного панно на здании парламента в Иерусалиме. Работа им была выполнена успешно, после чего последовала целая череда подобных заказов для украшения религиозных храмов. Всего мастер выполнил подобных творений, став единственным художником, оформлявшим культовые сооружения одновременно в нескольких конфессиях: в лютеранских храмах, католических костелах, еврейских синагогах.
Необыкновенный рейтинг
Поразительно, но существует показатель по популярности похищаемых картин. Произведения Шагала занимают в нем третью позицию, уступая лидерство лишь Пабло Пикассо и Хуану Миро. На данный момент в числе украденных числятся порядка 500 творений мастера.
…Девушки-гимназистки, длинные косы, кружевные платья, маленькие шляпки. Манит красота, завлекает. Хочется прикоснуться к гладкой девичьей щечке, нежно обнять тоненькую талию.
Уймись, громыхающее, как молот по наковальне, сумасшедшее сердце! Уймись, потому что и так Мойша Сегал в амурных делах робок.
Напрасно Нина из Лиозно будто бы случайно всегда оказывалась на дороге Мойши, направлявшегося на Юрьеву гору писать этюды.
И Анюта все вздыхала. Ночь, они рядом на скамеечке, и так хочется прикоснуться к руке девушки. И видно, что красавица тоже думает об этом, но его тело, размякшее, чужое, разрывающееся от желания, скованно и неподвижно. Анюта сама поцеловала Мойшу. А он чуть не потерял сознание, ночь вдруг сделалась ослепительно светлой, сверкающей.
Теперь ему смешно и неловко вспоминать все это. Вот за занавеской мелькает фигура Теи Брахман, девушка готовит ужин. И иногда подходит к лежащему на диване Мойше, чтобы поцеловать его. Он больше не смущается. А Тее стыд и вовсе неведом. Она, услышав, что сложно найти модель, сама предложила позировать для его картины. Обнаженной!
Кровь стучала в висках, когда Тея снимала одежду и ложилась на кушетку. Работать с такой красивой молоденькой моделью просто, мазки быстро-быстро покрывали холст. Работа почти закончена еще во время предыдущей поездки в Витебск. Чуть тяжеловатое, но очень изящное тело девушки, с широкими полными бедрами, круглым животиком и небольшими грудками, написано в розово-красных тонах. Нежность и желание – они именно таких цветов, теплых, ласковых.
Теин отец, известный в Витебске врач, чуть дара речи не лишился, увидев свою дочь обнаженной на кушетке, где обычно он осматривал пациентов. Тея упряма, своенравна. Сказала, что хочет позировать, и будет позировать, и пусть папа не мешает художнику работать…
…– Ужин готов, Мойша!
Благословенный дом. Прекрасный Витебск! Любимый город стал особенно дорог после Санкт-Петербурга.
…Тяжело искать свой путь. Трудно. Больно.
Катит Нева холодные волны. Роскошные дома и широкие улицы равнодушны к Мойше. Манят витрины гастрономов, а в кармане не наберется и десяти копеек на зразы. Денег нет. Нет вообще. Отец дал ему с собой всего двадцать семь рублей. По своему обыкновению, швырнул их на землю, пришлось вновь ползать в пыли, собирая монеты и ассигнации. Папины деньги растаяли быстро, слишком быстро. Хорошо еще, что в школу Общества поощрения художеств Мойшу приняли без платы и сразу зачислили на третий курс. Занятия в школе чередуются с унизительными просьбами к меценатам. Но пособий все равно не хватает. Снять квартиру – непозволительная роскошь. Ночь пахнет гнилой соломой и луком. Постель приходится делить с каким-то вечно пьяным рабочим. Он, кажется, понимает: Мойша из другого теста. И старательно вжимается в стену. Но кровать узка. Густой тяжелый мужичий дух мешает спать.
– …и все равно я не понимаю, зачем ты уехал? Выучился бы в школе Иегуды Пэна. Чем плохо? – Тея нежно провела по волосам Мойши. – И мы бы не расставались.
Он замотал головой:
– Нет, что ты! Я решительно не мог там оставаться.
– Но почему? Ты же делал успехи! Господин Пэн был доволен. Мне Фейга-Ита рассказала, что он даже освободил тебя от платы.
Мойша кивнул: действительно, освободил. Увидев его этюд, написанный в фиолетовых тонах, Иегуда Пэн долго пощипывал бородку, а потом взволнованно сказал:
– Очень хорошо. Диво как хорошо. Вы можете больше не давать мне денег за обучение. Работайте! Работайте больше!
Учитель признавал за ним право использовать любые краски. Но он не мог принять главного. Он не понимал, что можно именно так видеть мир. Людей, природу. Мойша интуитивно это чувствовал и поэтому рисовал то, что понравилось бы Пэну. «Чтение Торы», «Толкователь талмуда», «Старик в ермолке». Это было близко разговаривавшему только на идиш учителю. Но Пэн смеялся над парившим в ночном небе ангелом. И эти его вечные занудные задания: гипсовые головы, натюрморты.
– Мне наскучило рисовать старика Вольтера, – улыбнулся Мойша. – Его нос на моих работах все время почему-то загибался в сторону. И двух месяцев не выдержал я в школе Пэна. Взял там все, что мне могли дать. И пошел дальше.
Тея нахмурила тонкие брови и гневно воскликнула:
– Это Авигдор! Это он украл тебя у меня! Как же мне он не нравится! Я понимаю, что должна быть ему благодарна. Он нас познакомил. Но мне так страшно иногда делается, когда смотрю на него!
«Милая моя Тея, – подумал Мойша, отодвигая пустую тарелку. – Тебе не понять, как я гордился этим знакомством. Авигдор так снисходительно посматривал на меня, когда мы учились в гимназии. Мы даже дрались! Потом он перешел в коммерческое училище. Конечно, сын богатых родителей не должен сидеть за партой в простой городской гимназии! А затем, когда я начал делать успехи у Пэна, он стал носить мой этюдник. И все говорил: позанимайся со мной, я заплачу. А я занимался с ним не за деньги. Мне хотелось подружиться с Авигдором. А как нравилось бывать на его даче! Я уже не просто голодранец с Покровской улицы, у меня появился богатый знакомый. И в Санкт-Петербург меня надоумил поехать не кто иной, как Авигдор. Откуда мне было знать, что есть другие школы! Мы уехали вместе. Но как только покинули Витебск, разделявшая нас пропасть стала еще глубже. Он пил шампанское, а я рыскал в поисках корки хлеба. Он говорил о том, что скучает и не знает, как развлечься. А я был счастлив. Даже вечный голод не мешал мне радоваться тому, как моя душа начинает жить на холстах».
Тея встала из-за стола, принялась убирать тарелки. Ее жирная белая псина обиженно взвизгнула: никто и не вздумал угостить лакомым кусочком.
– Мне неспокойно, – всхлипнула девушка. – Я все время думаю, как ты, где ты. Евреям же нельзя там селиться.
– Успокойся, – Мойша весело улыбнулся. – Сейчас все в порядке. Адвокат Гольдберг оформил меня своим лакеем. Адвокаты могут держать слуг-евреев. Но, знаешь, и когда у меня не было этих бумаг, я особо не волновался. В тюрьме не так уж и плохо. Там кормят! А воры и проститутки относятся ко мне с уважением.
Тея укоризненно покачала головой и воскликнула:
– Господи! Почему ты такой упрямый! Мойша, мне кажется, тебе нравится так жить. Тебе нравится эта вечная нищета, голод. Вернись! Я прошу. Умоляю тебя. Вернись в Витебск!
– И что я буду здесь делать? Работать ретушером? Милая Тея, я умирал в этом ателье. Как же скучно было замазывать оспинки и морщинки. От этого с ума можно сойти. И потом, я чувствую, точно знаю – я стану хорошим художником. Вот увидишь!
На симпатичном личике девушки появилось скептическое выражение. Так же смотрела на Мойшу, слушая его рассказы, Фейга-Ита. И брови отца тоже недоуменно, недоверчиво приподнимались.
Никто не верит в успех.
А он придет. Луч надежды всегда согревает душу Мойши. «Потерпи, – шепчут по ночам ангелы, разрывающие небо, чтобы тайком с ним пообщаться. – Терпи и работай. Ищи свой путь. Слушай только свое сердце».
Ангелам надо верить. Вот только где он, его путь? Из чистого упрямства Мойша не желал признаваться, что ему точно так же скучно в школе Общества поощрения художеств, как было скучно у Пэна. Можно вытерпеть все, что угодно. Лишь бы только знать: идешь по правильной дороге.
Но он найдет свою дорогу. Собьет в кровь ноги, выплюнет в Неву, от которой вечно тянет сыростью, слабые легкие, превратится в скелет, обтянутый кожей. Но он найдет эту дорогу! Единственно верную дорогу…
– Приляг пока, – попросила Тея. – Я переоденусь, и мы пойдем прогуляемся. Кстати, у тебя красивый костюм.
Мойша перешел в соседнюю комнату и остановился у большого зеркала, оправленного коваными металлическими кружевами.
Костюм и правда хорош. Мамочка, мамочка, что бы он без нее делал. Она складывала копеечки. Экономила, крутилась как белка в колесе, надрывалась в бакалейной лавке, чтобы купить отличное черное английское сукно. И пойти к лучшему в городе портному.
Белла Розенфельд была восьмым ребенком в ортодоксальной еврейской семье. Ее родители держали ювелирный магазин и были довольно состоятельны. Отец был постоянно погружен в тору, сметливая и практичная мать занималась делами торговли. Несмотря на патриархальный уклад жизни семьи Розенфельдов, их взгляды были достаточно широки, чтобы дать Белле возможность получить светское образование. Белла училась в Москве на женских курсах историка В.И. Герье, интересовалась литературой, театром.
Белла Розенфельд — жена Марка Шагала
В 1909 году в гостях у своей подруги Теи Брахман Белла познакомилась с бедным молодым художником Мойшей Сегалом. Задумчивый, постоянно погруженный в живопись, которую он считал делом своей жизни, никем не признанный, у окружающих Мойша вызывал недоумение и жалость.
Белла увидела в нем талант и твердость духа, она поверила в него еще тогда, поверила на всю жизнь. Позднее он писал: «Долгие годы ее любовь освещала все, что я делал». 25 июля 1915 года они поженились. Белла стала первой женой и музой Марка Шагала.
Любовная тема в творчестве Шагала неизменно связана с образом Беллы. С полотен всех периодов его творчества, включая позднейший (после смерти Беллы) на нас смотрят ее выпуклые черные глаза. Ее черты узнаваемы в лицах почти всех изображенных им женщин. («Голубые любовники» 1914г., «Розовые любовники» 1916г., «Серые любовники» 1917г., «Акробатка» 1930г.) Характерный для живописи Шагала мотив полета, воспарения, отрыва от реальности — часто связан с темой любви. Зачастую, любовь на полотнах Шагала — это их совместный с Беллой полет. («День рожденья» 1915г., «Над городом» 1914-1918г.)
Такой характерный для творчества Марка Шагала мотив, как свадьба, наверное, наиболее полно раскрывает отношение художника к своей жене. В творчестве Шагала реальность неизменно слита с миром мистического, поэтому особенное значение для художника имеют архетипические ситуации — смерть, рождение, свадьба.
М.Шагал. «Белла в белых перчатках», 1915 год
Фигура невесты — черноволосой женщины в белом платье — всегда воздушна и невесома, в ее глубоких черных глазах — приобщенность к тайне мироздания. Это образ реализованной женственности, будущей жены и матери. («Свадьба» 1918 г., «Новобрачные на Эйфелевой башне» 1939 г., «Художник над Витебском» 1982 — 1983 г., «Художник и его невеста», 1980г., «Свадебные огни» 1945 г.)
Мифопоэтический образ родного Витебска также был немыслим для Шагала без Беллы. Большую часть жизни художник провел на чужбине, его родной город с течением времени изменился до неузнаваемости. Однако Витебск Шагала существовал не только в его душе, но и в душе Беллы.
«День рождения», 1915 год, Нью-Йорк, Музей современного искусства
«Сегодня твой день рождения! Стой, не двигайся… Я все еще держала цветы… Ты так и набросился на холст, он, бедный, задрожал у тебя под рукой. Кисточки окунались в краски. Разлетались красные, синие, белые, черные брызги. Ты закружил меня в вихре красок. И вдруг оторвал от земли и сам оттолкнулся ногой, как будто тебе стало тесно в маленькой комнатушке… Вытянулся, поднялся и поплыл под потолком. Вот запрокинул голову и повернул к себе мою. Вот коснулся губами моего уха и шепчешь… И вот мы оба, в унисон, медленно воспаряем в разукрашенной комнате, взлетаем вверх. Нам хочется на волю, сквозь оконные стекла. Там синее небо, облака зовут нас».
Белла Шагал
Их общая навеки утерянная родина была их общей заветной тайной, миром их грез. Образ дореволюционного городка в Белоруссии отображен не только в картинах Марка, но и в книге воспоминаний Беллы Шагал «Горящие огни».
Русский перевод книги сделан не с подлинника, написанного на идиш, а с французского переложения, однако это ничуть не снижает художественной ценности текста. Марк написал к этой книге послесловие и сделал иллюстрации. «Горящие огни» — проникнутое ностальгией, глубоко лиричное произведение. Как и воспоминания Марка Шагала «Моя жизнь», оно помогает глубже прочувствовать живописное творчество великого мастера.
Мерет МЕЙЕР
Марк Шагал родился в Витебске - маленьком белорусском городе, расположенном в месте слияния рек Витьбы и Двины, 7 июля 1887 года в еврейской семье. В этом городе, как и во многих других белорусских городах, жители еврейского происхождения имели право гражданства лишь при условии контроля над их профессиональной деятельностью. Родной дом Шагала находился в одном из городских предместий. Через несколько лет отец приобретает для семьи (Марк - старший из девяти детей) скромный кирпичный дом и еще три небольших деревянных на его заднем дворе на правом берегу Двины недалеко от вокзала и деревянной Ильинской церкви XVII века.
В течение семи или восьми лет Шагал посещает хедер (начальную еврейскую школу). Прежде чем продолжить свою учебу в официальной школе, где обучение ведется на русском языке, он берет уроки пения и игры на скрипке и даже помогает кантору в синагоге.
В 1906 году, после окончания школы, Шагал поступает в школу Иегуды Пэна - художника жанровых сцен и портретов в манере Салонов 1900-х годов. Молодой художник успешно усваивает свой первый урок реализма, однако его кисть незамедлительно становится более свободной, а выбор цвета - более дерзким. В течение короткого периода (двух месяцев) Шагал без особой радости проходит обучение ремеслу ретушера у фотографа Мещанинова. Глубокая дружба связывает его с Виктором Меклером, выходцем из зажиточной еврейской семьи, одним из учеников Пэна.
Зимой 1906- 1907 года они вместе уезжают в Санкт-Петербург, где жизнь оказывается крайне трудной, а жилье по доступным ценам - нищенски убогим. Чтобы получить разрешение на постоянное жительство в Петербурге, евреи были обязаны иметь вид на жительство, предоставляемый исключительно академикам, их прислуге, ремесленникам и агентам коммерсантов из провинции. Поэтому отцу Шагала пришлось договориться на первое время с одним торговцем. По рекомендации Пэна Шагал снова получает работу ретушера у фотографа Иоффе. Затем для того, чтобы его вид на жительство был продлен, он пытается рисовать вывески, но эта его затея не имеет успеха. В конце концов, меценат и адвокат Гольдберг берет Шагала под свою опеку, будто бы нанимая его в качестве прислуги. Это позволяет Шагалу найти время для поисков художественной школы. Он приходит в школу, основанную Императорским обществом поощрения художеств и руководимую художником Николаем Рерихом, который предоставляет своим ученикам полную художественную свободу.
Работы молодого художника в школе замечены и вознаграждаются небольшой стипендией. Рерих даже добивается для него отсрочки призыва в армию, а позднее - освобождения его от военной службы. В июле 1908 года критика со стороны других преподавателей вызывает внезапный уход Шагала из школы. В течение нескольких месяцев он работает в частной школе Зайденберга, художника жанровых сцен из русской истории, испытавшего на себе влияние Репина. Шагал, чья эволюция как художника отмечена академическим преподаванием в школе, менее либеральной, чем школа Императорского общества, создает натуралистические произведения, однако в его пейзажах и даже в изображениях интерьеров - необыкновенно светлых - сказывается восхищение Левитаном. Молодой художник знакомится со многими коллекционерами и меценатами, такими, например, как депутат Государственной Думы Винавер, его зять Леопольд Зев, критик Сыркин и писатель Познер. Все они являются редакторами либерального еврейского журнала «Восход» и оказывают Шагалу всяческую поддержку.
С рекомендацией Зева Шагал приходит к Льву Баксту, преподавателю школы Званцевой, известной своими либеральными традициями и открытой современным художественным течениям. Так открывается новая глава в жизни молодого художника, который сталкивается с очень разными тенденциями, такими, например, как литературный символизм и декоративные течения «Art nouveau», питаемые независимым духом школы. Бакст проповедует новое определение палитры, согласно которому цвет является полноправным элементом композиции.
В течение двух летних визитов к семье Гольдберг в Нарву на Финском заливе Шагал исследует новую тематику, подсказанную творчеством Гогена, которое произвело на него глубокое впечатление - так же, как оно повлияло на все искусство начала ХХ века. Тея Брахман, подруга из Витебска, учившаяся в Санкт-Петербурге, соглашается позировать художнику для ню и композиций с влюбленными.
Шагал регулярно прерывает свою работу в Санкт-Петербурге более или менее продолжительными визитами в Витебск. Осенью 1909 года Тея знакомит Шагала со своей подругой Беллой Розенфельд, младшей дочерью богатого ювелира, которая учится в Москве: «Это было так, как будто бы она знала меня уже давно, как будто бы она знала все о моем детстве, о моем настоящем, о моем будущем, как если бы она наблюдала за мной (...) Я почувствовал, что моя жена - это она (...) Я вошел в новый дом, и с ним неразлучен». Шагал пишет Беллу в черных перчатках. Пришедшая к нему любовь отражается в совершенно особенном сиянии, исходящем из его картин. Его уверенность как художника питается той страстью к итальянской и голландской живописи XVII века, а также театру, которую разделяет с ним Белла.
Марк и Белла Шагалы с дочерью Идой.
Белла позирует для «Двойного портрета». 1925 г.
В конце 1909 и первой половине 1910-го годов Шагал создает несколько композиций, глубина которых принадлежит другому измерению. Действительно, в это время молодой художник регулярно посещает музеи Санкт-Петербурга, где испытывает особенное восхищение перед иконами, особенно иконами Рублева. Шагал живет между Витебском и Санкт-Петербургом, продолжает посещать уроки Бакста и готовит работы для экспонирования в Салонах (впоследствии отмененных). Первым мероприятием, организованным сторонниками «Art nouveau», стала выставка учеников школы Званцевой в помещении журнала «Аполлон». Избегая лишней шумихи, ее проводят с 20 апреля по 9 мая 1910 года вне художественного салона. Однако выставка, на которой Шагал выставляет 2 полотна, среди которых находится «Смерть», производит скандал из-за критики Репина, направленной против новых художественных веяний.
Шагал Марк Захарович (1887-1985) – художник еврейского происхождения, творивший в России и во Франции. Занимался живописью, графикой, сценографией, увлекался написанием стихов на идише. Является ярким представителем авангардизма в художестве ХХ века.
Детские и юношеские годы
Настоящее имя Марка Шагала – Моисей. Он появился на свет 6 июля 1887 года на окраине города Витебска (сейчас это республика Беларусь, а в то время Витебская губерния принадлежала Российской империи). В семье он был первым ребёнком.
Отец, Шагал Хацкель Мордухович (Давидович), работал приказчиком. Мама, Фейги-Ита Менделевна Чернина, занималась ведением домашнего хозяйства и воспитанием детей. Отец с матерью между собой были двоюродными братом и сестрой. У Марка было ещё пять младших сестёр и брат.
Большую часть детства Марк провёл у бабушек с дедушками. Начальное образование, как и было принято у евреев, получил на дому. В возрасте 11 лет Шагал стал учеником 1-го Витебского четырёхклассного училища. С 1906 года обучался живописи у витебского художника Юделя Пэна, который держал собственную школу изобразительного искусства.
Петербург
Марку очень хотелось обучаться дальше изобразительному искусству, он просил отца дать ему денег на учёбу в Петербурге. Тот швырнул сыну 27 рублей, налил себе чаю и самодовольно потягивая, сказал, что больше нет и ни копейки он ему больше не пришлёт.
В Петербурге Марк стал обучаться в Рисовальной школе Общества поощрения художеств, где занимался два сезона. Школой этой руководил русский художник Николай Рерих, Шагала взяли на третий курс без сдачи экзаменов.
После Рисовальной школы он продолжил обучаться живописи в частной школе. Двое его витебских друзей тоже учились в Петербурге, благодаря им Марк стал вхож в круг молодых интеллигентов, поэтов и художников. Шагал жил очень бедно, на жизнь ему приходилось день и ночь зарабатывать, трудясь в качестве ретушера.
Здесь в Петербурге Шагал написал две свои первые знаменитые картины «Смерть» и «Рождение». И ещё у Марка появился первый почитатель творчества – знаменитый в то время адвокат и депутат Госдумы Винавер М. М. Он приобрёл у начинающего художника два полотна и дал стипендию для поездки в Европу.
Париж
Так в 1911 году на полученную стипендию Марку удалось поехать в Париж, где он знакомился с авангардным творчеством европейских поэтов и художников. В этот город Шагал влюбился сразу, он называл Париж вторым Витебском.
В этот период, несмотря на яркость и неповторимость его творчества, в картинах Марка чувствуется тонкая нить влияния Пикассо. Работы Шагала начали выставлять в Париже, а в 1914 году должна была состояться его персональная выставка в Берлине. Перед таким значимым в жизни художника событием Марк решил съездить в отпуск в Витебск, тем более как раз выходила замуж его сестра. Он поехал на три месяца, а задержался на 10 лет, всё перевернула начавшаяся Первая мировая война.
Жизнь в России
В 1915 году Марк был служащим военно-промышленного комитета Петербурга. В 1916 году он работал в Еврейском обществе поощрения художеств. После 1917 года Шагал уехал в Витебск, где был назначен на должность уполномоченного комиссариата по делам искусств в Витебской губернии.
В 1919 году Марк способствовал открытию в Витебске художественного училища.
В 1920 году художник переехал в Москву, где устроился на работу в Еврейский камерный театр. Он был художественным оформителем, сначала Марк разрисовывал стены в вестибюле и аудиториях, потом делал эскизы сценических костюмов и декораций.
В 1921 году он устроился на работу в еврейскую трудовую школу-колонию для беспризорных детей, которая находилась в Малаховке. Марк работал там преподавателем.
Всё это время он не переставал творить, из-под его кисти вышли такие знаменитые на весь мир полотна:
- «Я и моя деревня»;
- «Голгофа»;
- «День рождения»;
- «Прогулка»;
- «Над городом»;
- «Белое распятие».
Жизнь за границей
В 1922 году с женой и дочерью Шагал эмигрировал из России, сначала они уехали в Литву, потом в Германию. В 1923 году семья переехала в Париж, где через 14 лет художнику дали гражданство Франции.
В период Второй мировой войны он по приглашению американского Музея современного искусства уехал в США подальше от оккупированной нацистами Франции, вернулся он в Европу лишь в 1947 году.
В 1960 году художника наградили премией Эразма.
С середины 60-х годов Шагал увлёкся мозаикой и витражами, скульптурой, шпалерами, керамикой. Он разрисовывал парламент Иерусалима и Парижскую Гранд-оперу, Метрополитен-оперу в Нью-Йорке и Национальный банк в Чикаго.
В 1973 году Марк приезжал в СССР, где посетил Москву и Ленинград, в Третьяковке состоялась его выставка, он подарил галерее несколько своих произведений.
В 1977 году Шагал получил наивысшую французскую награду – Большой крест Почётного легиона. В год 90-летия Шагала выставка его произведений прошла в Лувре.
Марк умер во Франции 28 марта 1985 года, где он и похоронен на кладбище прованского городка Сен-Поль-де-Ванс.
Личная жизнь
В 1909 году в Витебске приятельница Шагала Тея Брахман познакомила его со своей подружкой Бертой Розенфельд. Он в первую же секунду знакомства понял, что эта девушка для него всё – его глаза, его душа. Он был уверен сразу же, что перед ним его жена. Он ласково называл её Беллой, она стала для него единственной и неповторимой музой. Со дня их знакомства тема любви заняла в творчестве Шагала главное место. Черты Беллы можно узнать почти во всех изображённых художником женщинах.
В 1915 году они поженились, а в следующем 1916 году на свет появилась их малышка Ида.
Белла была главной любовью в его жизни, после её смерти в 1944 году, он запрещал всем говорить о ней в прошедшем времени, как будто она куда-то вышла и сейчас вернётся.
Второй супругой Шагала стала Вирджиния Макнилл-Хаггард, она родила художнику сына Дэвида. Но в 1950 году они расстались.
В 1952 году Марк женился третий раз. Его супруга Вава – Валентина Бродская – владела в Лондоне салоном моды.
